В фондах Кыштымского музея хранятся редкие предметы, ставшие символом целой эпохи. Среди них пишущая машина «Ундервудъ».

Знак «Ъ» – наследие империи

В футурологической поэме «Летающий пролетарий» Владимир Маяковский описывает тишину и безлюдье на фабриках светлого будущего:

Ну гуда, ни люда!

Одна клавиатура –

вроде «Ундервуда».

У пролетарского поэта «Ундервудъ» стал символом безупречности, доступности, надёжности. Именно так в начале XX века и воспринимали американские машины этой торговой марки  в царской России, а потом и в стране победившего пролетариата. Наличие знака «Ъ» в слове «Ундервудъ» свидетельствует, что он родом из императорской России. Зачем писали «Ъ» – букву «Ер» (так ранее назывался твердый знак) – в конце слов?

«Твёрдый знак» появился в алфавите, который ещё создавали Кирилл и Мефодий. Особенностью правописания текстов тех времен было то, что все слова в предложениях писались слитно. Поэтому, по одной из версий, с твёрдым окончанием от другого. Мягкий знак, соответственно, служил таким же разделителем, но для слов с мягким окончанием. По другой версии лингвистов, твёрдый знак появился из-за того, что раньше он обозначал принадлежность к мужскому роду. Причём, это относилось не только к существительным, но и к глаголам: прибилЪ, сломалЪ. Кроме того, согласно прежним правилам правописания, было непозволительно какое-либо слово оканчивать согласной буквой, из-за чего к ним прибавляли твёрдый знак. Как ни странно, «Ер» просуществовал очень долго – аж до начала XX века. Однако уже в те времена начали задумываться о том, чтобы убрать твёрдый знак из всех текстов. Однако официальным концом «Ер» считается 1917-й год, когда власть в стране захватили большевики. В том году твёрдый знак покинул не только окончания слов, но и даже середины, где его сменил апостроф – под`езд. И лишь в 1928 году было решено вернуть твёрдый знак обратно в середины слов, где его используют и по сей день.

Одним рояль, другим – старая кляча

Вот он – легендарный «Ундервудъ», который с 2003 года хранится в фондах Кыштымского музея. Это дар Евгении Николаевны Серебряковой – нашего большого друга, краеведа и уважаемого в городе человека.

Чёрный глянцевый корпус печатного устройства местами сильно истёрся, потускнели хромированные детали. Машина утратила шедшую в комплекте деревянную подставку с защитным футляром. Московский Политехнический музей, в коллекции которого среди прочих хранится машина «Ундервудъ» модели № 5, даёт такое описание:

«Печатающий механизм с рычажным литероносителем, для выбора печатного знака служит клавиатура, для окрашивания – красящая лента, количество знаков – 92, алфавит – русский, длина бумагоопорного вала – 245 мм. Усовершенствованная модель самой популярной в первой половине 20-го века канцелярской машины с рычажным печатающим механизмом системы Ф. Вагнера (1896 г.)».

Музейный «Ундервудъ» повторяет эту модель, за исключением длины вала – у нашего 355 мм. В каталоге 1912 года покупателям предлагалось пять различных моделей «Ундервудъ» с русским или латинским шрифтом. Различались они как раз шириной каретки. В пятую модель входил обыкновенный писчий лист. А в музейный экземпляр (модель № 3), как указано в каталоге, «можно вставлять «обыкновенный писчiй лист поперекъ». При этом торговый представитель фирмы господин Г. Герляхъ уверял потенциальных покупателей, что на каждой машине без различия модели одинаково удобно писать и на самом узком формате бумаги. Цены на модельный ряд составляли от 275 рублей (модель № 5) до 350 рублей (с кареткой для бумаги 20 ½ дюйма – 52,07 см.). Музейная машина в ценах 1912 года стоила бы 300 рублей. С чем это можно сравнить?

В дореволюционной России самые маленькие оклады в начале XX века были у младших чинов государственных служащих – 20 рублей в месяц. Столько же получали простые служащие почты, земские учителя младших классов, помощники аптекарей, санитары, библиотекари. Гораздо больше получали врачи, например, в земских больницах у них было жалование 80 рублей. Учителя старших классов в женских и мужских гимназиях получали от 80 до 100 рублей в месяц. Депутаты Государственной Думы имели жалование в размере 350 рублей, оклады губернаторов составляли около одной тысячи рублей, а у министров и высших чиновников, членов Государственного Совета – 1500 рублей в месяц. Лошадь для повозки стоила 100 рублей, лошадь рабочая – 70 рублей, старая кляча на колбасу – 20 рублей, хороший конь – от 150 рублей, хорошая дойная корова – от 60 рублей. Сапоги яловые стоили – 5 рублей, гармонь – 7 рублей 50 копеек, патефон – 40 рублей, рояль известной марки – 200 рублей, автомобиль без дополнительной оснастки – 2000 рублей.

Underwood заговорил по-русски

На корпусе «Ундервудъ» есть клейма, которые раскрывают историю появления в России американских машин с русским шрифтом.

Из истории известно, что Underwood был разработан американцем германского происхождения Францем Вагнером, который ранее изобрёл другие, менее популярные модели. (Underwood 1 появился в 1897 году). Название произошло от фамилии семьи американских предпринимателей, которые изначально не занимались машинками, а только производили ленты для них и копировальную бумагу. Когда фирма-конкурент Remington, которая вовсю производила машинки, вдобавок активизировалась на рынке изготовления лент и копирок, семья Underwood гордо ответила ремингтоновцам: «Ну ладно, мы сделаем свою машинку!»» И сделали! По-настоящему «сделали» ремингтоновцев при помощи Вагнера. Первая машина «Underwood 5» появилась в 1900 году в США. Образец получил огромный успех у пользователей. Машина оказалась самой продаваемой: за всё время производства продано больше четырёх миллионов единиц! И, конечно, «Underwood 5» с кириллическим (и латинским) шрифтом поступали в Россию: сначала в дореволюционную, а потом и в советскую. В продаже они появились под русифицированным названием «Ундервудъ». В это время в России ещё даже не начинали изготовлять пишущие машины.

В музее как раз и хранится русифицированный вариант «Ундервудъ». В углу на передней стороне корпуса машины слева есть клеймо : «Главный представитель для всей Россiи Г. Герляхъ. Варшава, Чистая 4»,

а справа  – «Отделенiя: С. Петербург Караванная улица Москва Б. Лубянка 14.».

Начнём по порядку. Густав Герляхъ (Г. Герлах) немецкий инженер и предприниматель, поселившийся в Варшаве. В 1852 году он создал «Специальный завод геодезических приборов». Они высоко ценились в России. Представители фирмы удостоились получения Государственного герба и ордена Святой Анны третьей степени. В 1904 году проходила «Первая выставка монастырских работ и церковной утвари». На ней были выставлены и машины «Ундервудъ». В каталоге выставки указывалось:

«В начале 1900 г. Г. Герляхъ принял на себя представительство завода «Ундервудъ» в Нью-Йорке для все России. Распространение машин «Ундервудъ» идёт весьма успешно, особенно в Санкт-Петербурге, где в течение 3-х лет продано более 1000 машин в одних только учреждениях».

Соответственно в правом углу корпуса указаны адреса торговых представительств фирмы в Москве и Санкт-Петербурге. Можно предполагать, что музейный экземпляр «Ундервудъ» был изготовлен в первом десятилетии XX века.

В музейном сообществе бытует мнение, что благодаря массовому производству «Ундервудъ» нельзя назвать по-настоящему музейным экспонатом – машинок сохранилось ещё очень много. Но у нас, например, нет сведений, имеются ли ещё в Кыштыме такие редкости. К тому же история музейной машины довольно занимательна.

Скорость как у пулемёта

В 2003 году об «Ундервудъ», подаренном Музею Евгенией Николаевной Серебряковой, написал в газете «Кыштымский рабочий» журналист П. Сердюк. Заголовок интриговал – «Ундервуд с Лубянки». Лубянка – это улица, известная тем, что на ней находится штаб-квартира КГБ-ФСБ. Впрочем, с госбезопасностью эта машина никогда не была связана. Евгения Николаевна рассказала её подлинную историю. Когда-то она принадлежала дяде мужа Евгении Николаевны – Павлу Макаровичу Серебрякову, проживавшему в Челябинске. Печатала на ней его жена, служившая в прокуратуре. А в их семью «Ундервудъ» попал, возможно, от предков, среди которых были купцы Серебряковы. В 50-х годах прошлого века Евгения Николаевна, которая тогда работала методистом в Доме пионеров, попросила своего мужа достать ей пишущую машинку, чтобы облегчить писанину по составлению отчётов и планов работ. Вот тогда-то «Ундервудъ» и перебрался из Челябинска в Кыштым. Верой и правдой он служил Евгении Николаевне добрых 40 лет. А потом она передала его в дар Музею. Как и Маяковский, она тоже сочинила стихотворение в честь надёжного помощника. Заканчивается оно так:

Сейчас уже много машинок прекрасных,

Компьютеры строчат и чисто, и ясно.

Они заменили тебя, «Ундервуд».

Теперь ты в Музее нашёл свой приют.

Как говорится в статье, научный сотрудник Музея Геннадий Петрович Гузынин уверял журналиста, что «Ундервудъ» и в 2003 году прекрасно печатал, несмотря на вековой возраст. Возможно, машина и сейчас при надлежащем уходе сможет отстучать текст, если заправить ленту. Но с музейными предметами такие эксперименты запрещены. Это удел реставраторов. В своё время рекорд в скорости письма на такой машине достигал 112 слов в минуту!

Кстати, на клавиатуре знак «Ъ» едва просматривается. Видимо, это и есть наследие советского периода, когда «Ер» заменили апострофом и стёрли с клавиши, чтобы не мешался при наборе. Находился он в нижнем ряду клавиш между буквами «Ч» и «С». Зато на другой машине под громким названием «Mercedes», которая также хранится в фондах нашего музея, в этом месте уже стоит самая что ни на есть русская буква «Ё».